• Фандом: Supernatural
• Название: Осколки
• Автор: Геро
• Бета: Bri
• Рейтинг: R
• Пайринг: none, light Dean/Leila
• Спойлеры: вплоть до 1.22 Devil’s Trap, главным образом 1.12 Faith
• Авторские права/Disсlaimer: Права у Крипке, конечно же, но Дина отдайте мне, пожалуйста :))
• A/N: Что я могу сказать? А ничего... Это проекция моих ощущений и моего собственного состояния... Просто мысли, просто по поводу, просто без привязки, но, надеюсь, со смыслом.

Дин Винчестер умел скрывать свои чувства. По нему никогда нельзя было сказать, что парню плохо или неуютно. Фирменная улыбка или легкая ухмылка, глаза, как два зеленых огонька, всегда с задоринкой, если, конечно, не заглядывать слишком глубоко. Впрочем, кто вам позволит? Глаза ведь – зеркало души, а увидеть душу Дина Винчестера он не посоветовал бы даже самому себе. Там горело пламя. Адское пламя, которое наполняет до краев и никогда не дает покоя. Первая искорка попала в будущий огонь много лет назад и тлела там до того дня, пока разряды тока не остановили его сердце. Доктора сказали, что оно искалечено, восстановлению не подлежит, пора остановиться. Полуулыбка скользнула по губам Дина. Его серлце было искалечено много лет назад. Каждый год, каждый день, каждый час, каждую минут он склеивал его из осколков, оставляя глубокие порезы. Каждый раз было мучительно больно, но он пытался. Снова и снова. И будет пытаться всегда.

Пламя в душе разгорелось с новой силой, когда Дин уже думал, что пришло время навсегда потушить огонь. Усталость наполнила все его тело. Глаза закрывались, голова мирно откинулась на подушки. Он сдался. Назад дороги нет. Он не привык, что кто-то будет бороться за него. Обычно все было наоборот – он боролся за других, калеча себя, разбиваясь вдребезги и собираясь вновь.

Он плохо помнил, что тогда произошло. Знал только, что забрал чужую жизнь и что за это придется платить. Медленно и болезненно. Вырезая собственное сердце из груди. Выкалывая себе глаза. Обливая себя кислотой. Он не боялся ничего и готов был пойти на это прямо сейчас, лишь бы не видеть голубые глаза с темными кругами, которые смотрели на него, оглядываясь в последний раз от двери обшарпанного мотельного номера. Не видеть никогда и видеть всегда. Наверное, он не сможет забыть этот взгляд. Он сжигает его каждое мгновение. И снова дарит силы. Пока он знает, что где-то теплится огонек.

Боль пришла неожиданно, как приходила всегда. Он не подал виду. По нему никогда нельзя было ничего прочесть. Кто-то говорил, что знал его, как облупленного. Кто-то считал, что может читать по нему, как по открытой книге. Кто-то называл его своей второй половиной. И все они ошибались. Знали его и не знали одновременно. Откуда им знать, если он никогда не скажет, не подаст виду, не расскажет, даже проснувшись в холодном поту после очередного кошмара. Он – открыт всему миру и навсегда закрыт от него.

Боль не угасала. Она приходила все чаще и чаще. Он не говорил Сэму. Какой в этом смысл? Зачем? Боль все равно располагалась в нем, как у себя дома, пленяла, и он уходил – куда угодно, лишь бы подальше от людей. Туда, где темно, где есть хотя бы куртка, которую можно подложить под голову, где есть свежий воздух, где можно сидеть с закрытыми глазами и не ждать ничего.

Эта боль прожигала насквозь. Сначала начинал болеть правый висок. Боль растекалась медленно, но уверенно, захватывая каждый участок, сосредотачивая на себе все внимание. Болел правый глаз, он уже не мог смотреть им на свет, только закрыть. Кровь четко стучала в голове. Боль была в каждом движении, в каждом шаге, она поглощала его, съедала все, что было в нем и не давала мыслям прорваться к нему. Он чувствовал только боль, и не переставал улыбаться. Еще несколько минут, еще немного, и он выйдет из душного номера. Еще чуть-чуть, и Сэм уснет, а он сможет дать своей боли волю. Равномерное дыхание на соседней кровати – пора уходить. Боль сковала его виски и придавила так сильно, как никогда, он не мог встать, даже двинуться. Любая смена положения сразу же отбивалась в голове и разливалась по всему телу. Его тошнило, хотелось пить и забыться тем болезненным сном, который на следующее утро оставлял след, как от тяжелого похмелья. Он стиснул стоящий у кровати стакан, и боль пронзила его пламенной стрелой, обожгла и отступила. Когда он открыл глаза, по рукам текла вода, смешанная с кровью, от стакана остались только осколки. Неуверенным движением он начала собирать их с пола, стараясь не разбудить Сэма, не показать никому, насколько тяжело, насколько больно бороться и наперекор всему быть. Он медленно собирал осколки, как каждый год, каждый день, каждый час и каждую минуту собирал по крупицам свое сердце, заставляя его биться и ждать новую боль...