4.16 На булавочной головке
В этом сезоне я много раз роняла слезы. Но это первый эпизод со времени «И преисподняя раскрыла пасть свою», часть 1, от которого я по-настоящему расплакалась. Мое сердце разрывается, ребята. И я знаю, что облегчения мне не видать. Только не после такого потрясающего, переворачивающего душу эпизода.
Я не всегда обращаю внимание на названия серий в самом начале. Чаще всего я выясняю их уже потом, специально для обзора. Но это название попалось мне на глаза еще во время самой первой сцены. «На булавочной головке». Это отрывок одной поговорки: «Сколько ангелов могут танцевать на булавочной головке?» Я часто слышала ее, когда была маленькой - в такой верующей семье баптистов, как наша, религия (если не вера) нередко была предметом обсуждений.
Позже я выяснила, благодаря высшему образованию, что на самом деле этот вопрос - метафора, которая означает пустую трату времени на обсуждение маловажных тем. Думаю, что Крипке, или сценаристы, или кто там у них считается ответственным за подбор названий для серий - на этот раз они превзошли самих себя. Понимаете, чаще всего названиями служили песни Led Zeppelin, пародии на книги или фильмы. Но это? Это название выразило всю суть эпизода в трех словах.
Я вдруг понимаю, что мне тяжело об этом писать.
Слова не льются на бумагу с привычной легкостью. Этот сериал так часто выбивал меня из колеи за последние четыре года - ворошил детские воспоминания, напоминал об отношениях с родителями и братьями, которые, как я думала, навсегда остались в прошлом, показывал мне человеческое воплощение довольно-таки расплывчатого понятия «герой», а теперь дергает за тонкие ниточки мою хрупкую веру. И что мне с этим делать? Что мне делать со всеми этими мыслями и чувствами, с этим спутанным клубком надежд и сомнений, который комом встал у меня в горле, помогая понять, что человечество может быть одновременно и прекрасным, и ужасающим?
Я пройдусь сперва по личностям; надеюсь, это поможет отыскать для описания эпизода те слова, к которым привыкли мои постоянные читатели.
Сэм
В этой серии, глядя на Сэма, я слышала песню группы Staind "Everything Changes [«Все изменяется»]. "I am the mess you chose, the closet you cannot close, the Devil in you, I suppose, because the wounds never heal". [«Я - ад, который ты выбрал, шкаф, который ты не в силах закрыть, дьявол внутри тебя, я так думаю, потому что раны не заживают никогда».] Мне хотелось, чтобы его поступки вызвали у меня отвращение. То, что он делал, и то, что делает сейчас. Мне хотелось оплакивать его, его потерю, его перемену. Мне хотелось выругать его, сказать - нет, нет, это не выход. Это была ошибка, Сэм, ошибка.
Но я сидела и моргала, глядя, как ненасытно он прижимается губами к руке Руби, пьет ее кровь, и все, о чем я могла думать... он подарил мне надежду. Надежду на то, что в этой битве Дин, возможно, не останется на своей стороне в одиночестве.
Первое - Сэм был за рулем Импалы, а Дин сидел рядом, ссутулившись, усталый и ослабевший. «Наркотик» дал Сэму силу, которой у старшего брата просто не было. И Дину это было нужно - чтобы кто-то прикрикнул на него, заставил разозлиться, потому что сам он зашел в тупик, забывая причину, по которой должен бороться.
Сэм доказывает Руби, что Дин не сможет выполнить свою работу, что он недостаточно силен... эти слова почти в точности повторили обвинения, которые он бросил в лицо брату под действием чар сирены. Но на этот раз я, хотя и была чуток обижена на него за намек на недееспособность моего героя, мне удалось расслышать в его тоне настоящий страх и тревогу за брата. В эту секунду мне казалось - подчеркиваю, в эту секунду, а не в общем плане - что Сэм говорит: «Я боюсь за него. Я люблю его. Я не могу его потерять. А они забрали его. И собираются причинить ему боль. А он не сможет их остановить».
Говоря о том, что с Дином в аду что-то случилось, Сэм почти задыхался от страха - будто бы не желая этого признавать, но понимая, что нужно убедить Руби помочь. Причем помочь не только в поисках Дина, а еще и укрепить его (Сэма) настолько, чтобы он смог вытащить брата из этой передряги.
Наконец-то мы знаем, чем таким занимался Сэм. В моем прошлом обзоре я мельком бросила полушуточный вопрос, неужели Сэм лопает витаминчики на демонской крови? И ответ, Гэйлик, таков: да. Да, именно это он и делает. Только получает их прямо от производителя.
Глядя, с каким упоением Сэм впивается в руку Руби, я ощутила странный приступ ледяного страха, за которым последовала вспышка жаркого любопытства и интереса. Должна сказать, правда, что когда она назвала его «Сэмми», мне захотелось вырезать у нее сердце ложкой. Ты не имеешь ПРАВА так его называть. Только один человек имеет на это право - и он не пользовался им уже так давно.
*рычит*
Сэм, появившийся как раз, чтобы спасти Каса, вызвал у меня одновременно и тревогу, и чувство облегчения. Я не могла прочитать выражение лица Кастиэля. Удивление? Страх? Восхищение? Задумчивость? Я знаю только, что Сэм нашел ответ, который требовался Касу, и смог вытащить брата оттуда, доставив его в больницу. (Хотя, знаете, честно говоря... мне просто так хотелось увидеть, как Сэм подходит к Дину (как это было в «Дьявольской ловушке»), бережно щупает пульс на покрытой синяками шее, а затем подхватывает его бесчувственное тело на руки и относит в машину... я слишком многого хочу, да? *вздыхает*)
На лице Сэма были испуг и тревога, когда он смотрел на брата, лежащего без сознания, на аппарате искусственного дыхания ( и, кстати, они опять надели на него эту обалденно сексуальную белую футболку с V-образным вырезом, в то время как всем остальным пациентам достаются уродливые бесформенные ночнушки), и это снова разбудило во мне надежду. Неважно, чем он занимается, неважно, что он говорил под действием чар, неважно, во что тайком верит темная половина его души, которую он предпочитает не замечать - слава богу, Сэм любит своего брата.
Когда он ловит Каса в больничном коридоре и требует: «Излечи его. Сотвори чудо. Немедленно», я победно сжала кулаки. «Вы с Уриэлем втянули его в это» - сперва я подумала, что он имеет в виду пытки Аластора, а потом поняла, что речь идет о больничной койке - «потому что вы напортачили даже с простейшей дьявольской ловушкой».
Так его, СЭМ!
Он бросает Касу, что вся эта затея не имела смысла, потому что ангелов убивали не демоны. Аластор не лгал. А потом он возвращается к Дину. Мне хотелось подольше побыть с братьями. Хотелось видеть, как Дин просыпается, открывает глаза, как Сэм смотрит на это. Как Дин рассказывает брату, что узнал от Аластора. Что-то такое, что бы их связало, показало бы Дину, что это Сэм его спас. Используя свою демоническую силу, но все-таки спас. Вытащил его оттуда.
Неужели так глупо с моей стороны надеяться на то, что именно эта связь между братьями, эта любовь станет тем, что спасет Сэма от полного падения? Я боюсь представить, что будет делать Сэм, когда/если узнает, что сказал Аластор - кто начал всю эту историю.
Все сводится к самопожертвованию, разве нет? Только праведники смогут действительно пожертвовать собой ради другого человека. Джон должен был быть этим праведником; он пожертвовал собой ради Дина, но так и не сломался. Думаю, Дин это подозревал, но об этом чуть позже. Я переживаю насчет Сэма: чем придется пожертвовать ему, чтобы встать на путь истинный?
И последняя мысль, которая не оставляет меня в покое... что, если он идет не по такому уж и неверному пути? Что, если... если сделанный им выбор, использовать силу демонов против самих демонов... что, если в конце концов... что, если это его и спасет? Ладно, я не уверена, что в силах развивать эту мысль прямо сейчас, так что продолжу.
Ангелы
Кас в этой серии был просто великолепен, ребята. Его сомнения, эмоции, исполненные света глаза покорили мое сердце и взяли его в плен. Он тревожился за Дина; мы все это подозревали. Но его забота о своем «подопечном» привлекла внимание небес. Он испытывал эмоции, а это вернейший путь к сомнениям. И он ослушался. Что, в общем-то, и спасло их всех от разноса в пух и прах.
Один момент касательно общего курса сериала меня просто очаровывает. Я выросла, «зная», что Господь любит людей больше, чем ангелов. Эта любовь и стала причиной восстания Люцифера и его изгнания из Царства Небесного. Мне нравится, что они это обыгрывают. Кастиэль уважает такой порядок вещей - просто потому, что так оно и есть. Так и должно быть. А Уриэль этому противится - не только сегодняшним признанием, это было заметно каждый раз, когда он говорил с мальчиками. С презрением, поджав губы от отвращения.
Сердце Кастиэля сегодня ожило. Секундная тень сожаления на лице, прежде чем ангелы забрали Дина; умоляющий взгляд, когда он говорил: «Ты наша единственная надежда», прежде чем Дин шагнул в пыточную; мука в глазах, когда он слышал в душераздирающих криках демона то, через что он заставил пройти Дина... он был великолепен.
Когда он говорил с Уриэлем на заснеженной лавочке, сказав, что наверху творится что-то не то - что приказы отдает не их Отец - клянусь Богом, я просто завопила в экран телевизора, что это был другой ангел. Правда, тогда я не подумала (глупо, знаю), что это мог быть Уриэль. Я слишком увлеклась его показным «получением откровения»... но просто это было очевидно, что единственный, кто мог сбить их с пути - кто-то из них самих.
Именно Кастиэль озвучил единственную шутливую фразу (ИМХО) на весь от начала и до конца ангстовый эпизод. Бесстрастное лицо, необходимая интонация: «Уриэль - самый веселый ангел в нашем гарнизоне. Спроси любого». Он зацепил меня своим признанием Дину: «Я бы все отдал, лишь бы не просить тебя об этом». Он завоевал мое сердце, когда обратился к Анне за помощью и сказал, «Впервые в жизни я чувствую...» И мне хотелось одновременно и ударить, и обнять его, когда он сказал Дину: когда они прознали о планах Лилит на него, тут же «взяли Ад в осаду, пытаясь добраться до тебя, но опоздали...»
«Самому выбирать свой путь - очень страшно», говорит ему Анна. Ну да, ну да, Шерлок. Это то, что людям приходится делать с самого первого вздоха. Это наша благодать. Это наш дар. И потому-то Господь и любит нас больше. Потому что если мы выбираем Его, то делаем это по своей собственной, свободной воле. А не потому, что так повелел Он. Не потому, что мы Его солдаты. Но это я слишком углубилась в религию для простого обзора-«потока сознания». Прошу прощения.
Хотя постойте, беру свои слова обратно. В этом же весь смысл эпизода, верно? Тратить время на обсуждение маловажных тем? Впрочем, очевидно, что эта битва между добром и злом, ангелами и демонами, раем и адом чрезвычайно важна для наших мальчиков. А вера в существование бога может стать для всех них спасением. А кроме того, как заметил Уриэль, Люцифер был всего лишь ангелом. Не полубогом, и вовсе не равным Господу по силе.
Он был одним из их собратьев, и его изгнали за то, что он ставил ангелов превыше людей. Он набрал силу, найдя себе сторонников, используя темную сторону Силы, если хотите - более легкий и соблазнительный путь (что опять наводит меня на тревожные мысли о том, куда движется Сэм). Но... все же он был только ангелом. А если один ангел способен убить другого, то и Люцифер смертен. Вне зависимости от того, насколько он силен.
Возвращение Анны стало для меня в некотором роде сюрпризом, но приятным. Она явно занесена в «черный список» ангелов, что придает еще больше интриги. Мне понравилось, как она убеждала Каса, что Господь никогда не отдал бы такой приказ - заставить Дина пройти через эту пытку, допрос демона. Она не встречалась с Дином, и я была этому рада. Ему это нужно сейчас меньше всего. Она вступилась за него, слава Господу, и спасла Кастиэля, но ее глобальная роль в этой истории все еще покрыта мраком. Как и роль Руби. Не уверена, что намерены делать девчонки, помимо наставления мальчиков на пути, какими бы эти пути ни были.
Уриэль. Был. Ублюдком. На мой взгляд, нет ничего хуже, чем, намеренно скрываясь под личиной добра, сеять хаос и боль среди достойных, невинных, не заслуживших этого людей и ангелов. Я чувствовала себя так, словно на моих глазах слуга Господень - священник или проповедник - пытался изнасиловать ребенка. Если ангелы могут гореть в аду, надеюсь, Уриэль будет одним из них. Потому что он не только убивал ангелов - тех, кто отказывался к нему присоединиться - он подставил Дина только лишь для того, чтобы отвлечь Кастиэля.
Он явно был в курсе, что вина за семерых убитых ангелов лежит не на демонах - он сам это делал. Но он также знал, что Кастиэль питает к Дину слабость. Что он осмелился проявить заботу о человеке. И он знал о пророчестве. Тот, кто все это начал, будет тем, кто все это закончит. Уриэль желал помочь Люциферу восстать, а потому все продумал. Он принудит Дина пытать Аластора, чтобы получить информацию, которую тот дать не способен, подпортит Дьявольскую ловушку, даст Аластору возможность убить Дина и сбежать, а Кастиэль все будет гоняться за призраками, пока Уриэль не убьет или не обратит ангелов, пока Лилит не сломает все печати, а Люцифер не выйдет наружу во всей своей красе.
Мне интересно, как в гениальный план Уриэля вписывался Сэм. Думал ли он, что Сэм к ним присоединится? Что с тех пор, как он подсел на кровь демона, его будет легко сманить на свою сторону, сделать предводителем или еще кем в этой демонической армии? Думал ли он, что Сэм зашел уже так далеко, что ему безразлично, что Дина то и дело в чем-то используют?
О Господи, ребята. Просто задумайтесь над этим. В начале Дина использовали для защиты и, по сути, воспитания младшего брата, зараженного кровью демона, после убийства их матери. Потом демоны, убившие Сэма, использовали его склонность к самопожертвованию, зная, что Дин не сможет смириться со смертью брата и променяет свою душу на душу Сэма; таким образом, в аду оказывается еще один праведник - на этот раз это человек, переживший много обид и унижений, более мягкий, более эмоциональный, чем отец.
Затем - Аластор и бесконечные пытки в течение тридцати лет, пока Дина не ломают - что и было главной целью. Потом ангелы вытаскивают его из ада, не потому, что захотели его спасти, а для того, чтобы он спас их... и все человечество. А в итоге от него скрывают правду, чтобы ему пришлось сражаться, проливать кровь, хоронить друзей, терять своего «Сэмми...»
Понимаете? Демоны распланировали все с самого начала. Заразив Сэма кровью демона и сделав его одним из детишек-солдат армии ЖГД, они получили один способ освобождения Люцифера, а в случае поражения оставался еще план Б - заполучить в ад праведника и сломать его, запустив всю эту карусель.
*отвлекается на секунду, чтобы сглотнуть и утереть глаза*
Последнее, что я скажу об ангелах. Мне как бы.. хотелось от драки чего-то большего. Слепящего света, крыльев, горящих глаз. Но они проливали кровь. Наносили удары. Спотыкались. Как интересно. Я была в совершенном восторге от эффекта с тенью от раскинутых в стороны крыльев, когда Уриэль умер, прямо как в начале - то же самое с мертвой блондинкой-ангелом (которая отчетливо напомнила мне Мэри Винчестер, что означает только то, что Гэйлик упорно ищет соответствия). Это был ВОИСТИНУ классный эффект.
Дин
Ребята, он потрясающ. И сломанный, разбитый герой, и личность, которая его изображает. Дин в исполнении Дженсена этим вечером вырвал из моей груди сердце. А потом наступил на него всем своим весом, взглянул мне в глаза и предложил попытаться забрать его назад.
Усталость Дина в самом начале эпизода - и я уже переживала за него. Он устал хоронить друзей. Он... просто устал. У него не было желания даже искоса бросить на Сэма взгляд, когда младший прорычал: «Ну, тогда разозлись!»
Однако, он все-таки озвучил эту метафору с шахматными фигурами, когда они вернулись в мотель и обнаружили дожидавшихся их ангелов. Должна признать, это вызвало у меня усмешку. Это самая изнурительная шахматная партия на моем счету.
А я ведь даже не играю в шахматы.
Мне нравится, как подрагивает его верхняя губа, когда он подавляет эмоции: будь то гнев, отвращение, страх, грусть... это такой знакомый мимический жест. Вы так и видите в нем с трудом сдерживаемую природную силу. На этот раз жест мелькнул, когда Уриэль прорычал, что они вытащили его из ада для своих целей. Дин, солнце, все в порядке. Я ткну его кочергой в глаз за тебя. Напыщенный ублюдок.
Когда Уриэль требует от Дина пойти с ними, чтобы пытать Аластора, Диново «Нет» прозвучало надтреснуто, с ноткой мольбы, хотя он торопливо маскирует ее, «Ты не можешь просить меня об этом, Кас, только не об этом». Последний взгляд Дина на Сэма был полон столькими недоговоренными фразами, что у меня перехватило дух, а потом он исчез, и Сэму осталось только ругаться во все горло в пустой комнате.
Уже стоя напротив пыточной, Дин снова пытается предотвратить неизбежное, и я чувствовала, как с каждой его фразой с меня слезает кожа. Его глаза были такими огромными, полными эмоций, что в голове у меня (и я уверена, так было с каждым зрителем) все смешалось. Его губы дрогнули, челюсть напряглась, а подбородок задрожал.
«Ты не захочешь, чтобы я сделал это, поверь».
«Если ты попросишь меня открыть это дверь и войти в нее, тебе не понравится то что, что выйдет из нее потом».
Боже, Дин. Раз уж он так и не вышел оттуда, мне любопытно, чего он на самом деле боялся. Той части себя, которую оставил в аду? Или того факта, что этой части у него больше не было? В любом случае, когда он пытал Аластора, Дин пропал. Дина больше не было в его глазах. Каменное лицо, стиснутые зубы, мертвые глаза. Сарказм и издевка Аластора почти не задевали его, и мы видели, что он действительно наслаждался, причиняя боль этому демону. Он воистину упивался своим отмщением. Шприцы со святой водой, и засыпанная в горло соль, и... нда. Бррр.
Заметка на полях: моя подруга Sojourner в одном нашем разговоре назвала Аластора «мистер Я Духовный Ученик Марлона Брандо», и я должна сказать, она попала прямо в точку. Я не могла слушать Аластора, не думая постоянно об этом.
Когда Аластор принялся говорить о Джоне, о том, как «папочка Дина висел на дыбе почти сто лет», да так и не сломался, я решила, что вот оно, вот то, что добьет Дина. Но Дин не отреагировал на это ничем, кроме посуровевших черт лица и легкой дрожи в руке. И я поняла, что он уже это знал. Или подозревал.
Возможно, он изводил себя этой мыслью, этой правдой, с тех самых пор, как его спасли. Он сломался, а отец выдержал. Отец был самым храбрым, сильным, лучшим человеком из всех, кого знал Дин, и потому был уверен, что никогда не сможет с ним сравниться. Никогда не станет достойным своего отца. Так что когда Аластор пустил в ход эту подколку, она лишь подтвердила то, с чем Дин жил уже давно.
И тогда я расплакалась.
Еще до того, как Аластор признался, что ощутил гордость, когда Дин впервые вонзил нож в ту вопящую тварь, я осознала, что он скажет, и поняла, что наш Дин уже никогда не станет прежним. Может, он и оставил частичку себя там, в аду, может, он не так силен, как когда-то, но он все еще был в деле, все еще имел надежду, все еще хотел сражаться за правое дело, искупать совершенное зло, одержать победу.
А затем Аластор сказал ему, что его действия, момент, когда он сломался, и согласился сойти с дыбы, и начал пытать свою первую душу - все это и сломало первую Печать. Дин отвернулся, слушая, и хотя нам был виден лишь его профиль, свет из окна, озарявший комнату, отражал слезы в его влажных глазах, и мы видели, как ему становится нечем дышать. Я стискивала свою подушку со всех сил, и слезы капали у меня с подбородка.
Когда он развернулся и увидел Аластора прямо перед собой, могу поклясться, что в его взгляде промелькнула стремительная тень облегчения.
Как, боже, как Дженсен умудряется проделывать такое?! Не знаю, может, мы замечаем это только потому, что так пристально наблюдаем? Не отрываем от него взгляда? Может, потому, что мы так привыкли к восхитительным нюансам его игры, что замечаем все крохотные моменты? Или это видят все? Потому что у меня от его игры просто дух захватывает.
Аластор избивает его до крови, пока он не обмякает, обессиленный, неспособный сопротивляться. Избивает его, пока не ломает окончательно. А потом поднимает Дина за горло, пытаясь задушить, чуть не убивая его, прежде чем в комнату - наконец-то - ступает Кас и пронзает Аластора ножом. Дин мешком валится на пол и отключается, пока Кас и Аластор дерутся; и он не видит, как в комнате появляется его младший братишка, который побеждает демона и всех спасает.
Как я уже сказала, мне очень недостает того трогательного момента, когда Дин бы очнулся - либо когда Сэм выносил его из пыточной и вез в больницу, либо когда он проснулся и увидел Сэма, сидящего рядом с ним, наблюдающего, ждущего, обеспокоенного. Но когда мы, наконец видим, Дина в сознании, рядом с ним сидит Кас. И последующий разговор снова вызвал у меня слезы, так что мне пришлось сперва добраться до коробки с бумажными салфетками, а потом уже сесть за этот обзор. Голос Дина звучал хрипло, сломанно, напряженно. Он едва шевелил губами, а трубочка с кислородом только придавала ему хрупкости, как, впрочем, и синяки под глазами.
И я не стыжусь признаться, что внутри у меня все переворачивалось при взгляде на него, при звуках его голоса. *обмахивается веером* Бог знает, почему мы любим видеть наших героев сломленными, но это была лучшая версия страдающего Дина за очень долгое время.
Кас, самопровозглашенный «представитель судьбы», сидит рядом со своим сломанным оружием, своим раненым солдатом, и тихо спрашивает Дина, в порядке ли тот.
«Нет, спасибо». О Боже, этот голос... мне пришлось промотать назад и прослушать еще раз. Просто потому.
«Тебе следует быть более осторожным».
«А тебе следует научиться рисовать чертовы Дьявольские ловушки». Ооох... видите? Дин еще не полностью потерян. Где сарказм, там и надежда.
Дин спрашивает Каса, правду ли сказал Аластор. Насчет того, что это он сломал первую Печать и заварил всю эту кашу. Он не в силах смотреть Касу в глаза - кажется, он их едва открыть может. Он просто убит этой новостью... ну все, ладно, да, я хотела пробраться к его койке, обнять его и укачать, пока он не задремлет. Кас говорит ему, что они пытались освободить его, но опоздали.
«Почему тогда вы просто не оставили меня там?» спрашивает Дин, и его голос дрожит от подступающих слез.
«Это не вина твоя, Дин. Это твоя судьба».
Я вам говорю, ей-богу, я перестала дышать. Я не ждала этой фразы, но когда Кас озвучил ее, я поняла, что последует за ней, и перестала дышать.
«Праведник, который начал все это - единственный, кто может это остановить».
И затем, прямо как в эпизоде «В начале», Кас говорит, «Ты должен остановить это». Ооооуу. Так вот что ты тогда имел в виду. Нет, ты не должен был остановить свою мать, не дать ей заключить сделку, не позволить родителям умереть, а брату - использовать свои демонические силы. Да, все это ты должен был увидеть, чтобы понять истинный груз судьбы на своих плечах, и все такое, и да, он может показаться невыносимым, но то, что тебе на самом деле надо остановить - так это Армагеддон. Понял? Умница.
Кас говорит ему, что на Дина все возлагают надежды. И Дин, кажется, чуток задумался на этих словах.
«Тогда вы, ребята, попали». (голос срывается на слезы) «Я не мгу сделать это, Кас. Это для меня слишком. Аластор был прав. Я потерял частицу себя. Я не сил... я недостаточно силен».
А затем парень начисто разбивает мне сердце своей репликой: «Думаю, я не тот сын, о котором мечтали наши отцы».
О, Дин. Это чертово чувство вины, Бэтмен. Когда он избавится от него? Как сможет излечиться? Он не был в порядке со времени смерти Сэма. С того момента, когда он признался, что у него была одна-единственная работа, и он облажался. Тогда он сломался, и разлом этот со временем все ширился и ширился. Понимаете, Джон - он никогда не терял ребенка. Ему не пришлось испытать подобной боли. И храни Господь меня от нее. Потому что я и представить не могу все то безумие, всю ту безнадежность, которая обрушивается на твои плечи. А Дин - Дин это испытал. Когда умер Сэм. Нет, Сэм не был его ребенком, но разницы особой не было. И он так и не оправился по-настоящему от той потери, потому что тут же надвинулась трагедия последнего года жизни, все стадии отчаяния, безнадежности, а в итоге - адские псы, рвущие тебя в клочья, пока твой брат висит, пришпиленный к стене одним мерзопакостным демоном.
Итак, он отправился в ад сломленным, и тамошние пытки только еще больше расковыряли эту рану.
«Найди кого-то другого. Я не смогу».
И он роняет одну-единственную слезу, которая медленно скатывается по лицу. Когда она доползла до губ, и сразу потом высветились титры, я закрыла глаза.
А кто тогда, Дин? Неужели Сэм? Неужели его демонические силы смогут быть использованы во имя добра, если понадобится? Анна? Способен ли один своенравный ангел уничтожить другого? Кастиэль? Смогут ли его сомнения и любовь к роду человеческому придать ему сил, чтобы выстоять против Лилит и ее дружка Люцифера?
Я так не думаю. Я думаю, что Дин должен каким-то образом отыскать свою благодать. Он должен подлечить свои душевные раны, чтобы снова броситься в бой. В бой, где он нужен. И я оплакиваю его, потому что я думаю, что его снова попросят о жертве. И я не знаю, сможет ли он после этого выжить.
Я просто надеюсь... я надеюсь, что в этой истории у него будет шанс обрести покой. Когда все будет позади, все, что я прошу для моего героя - возможность дышать, улыбаться без сумрака в глазах, и знать, что брат жив и здоров, даже если не рядом.
Это все, что у меня есть. Надеюсь, это стоило прочтения.
До встречи.
