Знак
Его разбудил телефонный звонок. В темноте дребезжащая трель пробирала до самых костей. Она вырвала его из глубокого сладкого сна и вернула в реальность. Джим застонал. Он перевернулся, пытаясь не обращать на звонок внимания.
Он долбаный телефон не затыкался.
Твою мать.
Он протянул руку, наощупь пытаясь отыскать на столике у кровати телефон. Он успел дважды уронить его, прежде чем, наконец, донес до уха.
- Что?
Это больше было похоже на рычание, чем на нормальный вопрос. Но он слишком устал, чтобы заботиться о том, как звучит его голос для надоедливого прихожанина или перепившего осла, который не мог наткнуться на другой номер в телефонной книге, как только на его. Это было частью Джима. Той частью, в которой жило больше от бывшего морского пехотинца, чем от преданного служителя Бога. Он ответил так в надежде, что тот, кто звонил ему сейчас, почувствует тон и просто повесит свою идиотскую трубку.
Но ему не повезло.
- Пастор Джим? - спросил неуверенный голос.
Джим резко проснулся. Холодно и жестоко. Он открыл глаза и сел на кровати.
- Дин? Что случилось? С вашим отцом все хорошо?
- Да. Все нормально. Вы спали?
Только после глубокого вздоха мышцы на шее Джима расслабились. Он взглянул на часы. Полтретьего ночи.
- Нет, - соврал он, потирая глаза свободной рукой. - Я работал над своей проповедью к следующему воскресенью. Так что случилось?
- Ничего.
Джим спустил ноги с постели. Пол был прохладным.
- Ничего? Удачное время, чтобы поговорить ни о чем. Разве тебе завтра не в школу?
- Ага.
Он пару раз моргнул, пытаясь приспособиться к темноте. Размял спину, потом - плечи, затем покрутил головой.
- Ничего, что я звоню так поздно? - спросил Дин после секундного молчания.
- Конечно, - ответил Джим. - Ты можешь звонить в любое время. Ты это знаешь.
- Да. Просто спросил.
Джим ждал, что Дин предложит тему для беседы. Когда этого не произошло, Джим начал сам:
- Так о чем таком особенном ты хотел рассказать?
- Ни о чем.
- Ладно. Тогда можешь быть моим подопытным кроликом. Я искал кого-нибудь, чтобы испытать свою проповедь. Лучше прогнать ее пару раз заранее, чем потом увидеть, что она никому не интересна.
- О чем она? - спросил Дин.
Джим нахмурился. Честно признаться, он не ожидал такого. Угроза стать подопытным кроликом обычно срабатывала на всех младше двадцати. Черт, она срабатывала и на большинстве людей старше двадцати! Но тогда он напомнил себе, что Дин не был большинством людей, как и его отец.
- Я думал, что похоть стала бы хорошей темой, - сказал Джим. - Как думаешь? Это привлечет их внимание?
- Мое, наверняка, привлекло бы, - ответил Дин.
- Предположительно привлекло бы. Тебе надо бы быть постарше.
Джим услышал усмешку в голосе Дина, когда тот ответил:
- Я уже постарше, пастор Джим.
- Правда? Кажется, тринадцать - слишком юный возраст, чтобы беспокоиться о похоти. Но раз ты так говоришь...
Дин засмеялся. Это прозвучало очень хорошо.
- Старше тех лет, когда надо рассказывать, что это такое, - пояснил он.
- Ааа, - Джим встал и опять потянулся. - Отлично. Теперь я понял. Так ты поэтому звонил? Поговорить о похоти?
- Конечно. Почему бы нет. Расскажете пару хороших историй?
На этот раз рассмеялся Джим. Малыш был сообразителен. Он был так чертовски сообразителен, что порой это пугало.
- У меня есть несколько отличных историй, - согласился Джим. - Но если я расскажу тебе, мне придется убить тебя.
- Звучит захватывающе. Начнем с одной.
- Только если ты пообещаешь не говорить отцу, где ты ее слышал.
- Ха, - усмехнулся Дин. - Вы, должно быть, перепутали меня с Сэмми.
Джим улыбнулся. Сэм не смог бы хранить секрет, даже если бы его жизнь зависла от этого. Дин был другим: он мог скрыть тайну навсегда и от всех. От всех, включая его отца и Сэмми.
- Что? - спросил Джим. - Хочешь сказать, что Сэмми сдает тебя вашему старику? Трудно поверить.
- Не сдает, просто он много болтает. Вы же его знаете. Иногда он говорит, прежде чем подумает.
- Да уж. Не знаешь, у кого он мог этому научиться?
Дин смутился:
- Разве я так делаю?
- Я не говорю о тебе, Дин. Я говорю о твоем папе.
- О, - тон Дина мгновенно изменился с смущенного на оборонительный. - Да. Я понял.
Джим вздохнул, потирая шею. Джон Винчестер вел себя не хуже ребенка, когда открывал рот и позволял говорить себе все, что хотел, никогда особо не задумываясь, что может обидеть кого-то.
Но, даже зная все о Джоне так же хорошо, как и Джим, Дину не нравилось это слышать. Он не любил слышать ничего, что бы плохо звучало об отце. Джим чувствовал, что Дин допустил бы немного критики в отношении него самого. Или даже о Сэмми. Но если вы собираетесь критиковать Джона - лучше забудьте. Он готов был защищать его в любую секунду.
- Ладно, хорошая история, да? Я когда-нибудь рассказывал тебе о баре в Висконсине? - спросил Джим.
- Ага.
- Рассказывал? Ладно, тогда о закусочной в Тускалузе.
- Уже слышал.
- Хм... Вот черт. Давай расскажу...
- О Северной Дакоте, - подсказал Дин.
- Это которую? О Дэдвуде или Сукс-Сити?
- Обе.
- Дай угадаю. Ты слышал их.
- Ага. Дэдвуд хорош, я не возражал бы услышать эту историю снова.
- Нет, давай найдем то, что ты не слышал. Знаю. Бразилия. Спорю, ты никогда не слышал ни одной о Бразилии. Рио-де-Жанейро. Великий город. Тебе понравится.
- Папа никогда не был в Бразилии, - отрезал Дин.
Это заставило Джима отступить на шаг. Из всех историй, которые он упоминал, Рио было единственным местом, где Джон действительно был. Вернее, единственным, где он был вместе с Джимом. Он проводил какое-то время в Северной Дакоте с Бобби, но, зная Бобби, эти истории скорее подходили для рассказа о пьянстве, чем о похоти.
- Конечно, был, - сказал Джим после недолгого молчания. - Я знаю. Я точно помню.
- Нет, не был, - возразил Дин. - На прошлой неделе Сэм делал доклад о Южной Америке, он спросил папу, бывал ли тот в Бразилии. Папа сказал, что нет, но он слышал, что там жарко, как в пекле, и что женщины носят мало одежды. Но для Сэмми это было не важно, потому что он рассказывал об экономике, а не о погоде. Но я запомнил как раз из-за одежды.
Джим прищелкнул языком.
- Кто бы спорил, что ты запомнил, - улыбнулся он.
- И что? Хотите сказать, то он обманул? - спросил Дин.
- Твой отец никогда не обманывает, - солгал Джим.
- Забавно. Но он просто не врет без причины. По какой причине он солгал Сэмми, что не был в Бразилии?
Джим мог бы назвать сразу три хорошие причины, но в них было кое-что тайное.
- Понятия не имею, - все-таки сказал он. - Ты, конечно, прав. Должно быть, я подумал о другом Джоне Винчестере.
- А как насчет Гавайев? Он пару раз бывал на Гавайях. Вы там ничего не натворили?
- Я не знаю ни одной хорошей истории о Гавайях, - опять солгал Джим.
Они с Джоном были на Гавайях целую неделю почти двадцать лет назад, но об этом он не рассказал бы сыну своего друга, пока тот не станет постарше и не наберется опыта. Или пока его отец не умрет. Или не постареет так, что не сможет врезать Джиму за такие откровения. Джим был готов рискнуть Рио, но не Гавайями.
- А почему вы не расскажете мне одну о себе, а не о папе? - предложил Дин.
Джим рассмеялся.
- Думаешь, я настолько глуп, мальчик? - спросил он.
- Мне приснился сон, - вдруг сказал Дин.
Джим кивнул. Дин всегда был таким. Он делал пару предупредительных выстрелов из лука, прежде чем достать настоящий пистолет. Ему нравилось поиграть в мазилу, перед тем как он будет готов убить. И уж тогда он не промажет.
- О чем? - спросил Джим, осторожно двигаясь через темную комнату в маленькую кухню, которая вместе со спальней составляла его жилую комнату в церкви.
Он бы мог иметь и свой собственный дом, но тому, что он проводил девяносто девять процентов времени на святой земле, были особые причины. Большая часть из них касалась демонов. Меньшая - того, что он должен был что-то сделать с той частью себя, где все еще оставалось так много от бывшего пехотинца.
- Об Этом, - тихо сказал Дин.
- Об этом? О похоти? - спросил Джим, наливая стакан воды.
Дин фыркнул:
- Да. Ладно. Вообще, я поэтому и позвонил, пастор Джим. Потому что мне приснился гадкий сон, и я хотел рассказать вам о нем.
- Гадкий сон, да? Звучит, так будто у тебя есть пара историй, чтобы рассказать.
- Я так и сделаю, - ответил Дин.
Джим улыбнулся.
- Как давно ты был на исповеди, сын мой? - Он за пару долгих глотков выпил всю воду и отставил пустой стакан в сторону.
- Вы не исповедник, - напомнил ему Дин.
- Да, все время забываю, - Джим направился к единственному стулу в своих комнатах. - Все эти вещи, порой, смущают меня. Преподобный, священник, пастор, исповедник, и все прочие назва... твою мать!
Один стул и один стол в этой проклятой кухоньке, и он умудрился врезаться в один из них ногой.
Это снова вызвало смех Дина.
- Ого, - рассмеялся он. - Потише.
Хромая весь оставшийся путь до стула, Джим прокряхтел.
- Молчу уж, мальчик. Похоже, я сломал палец. Так ты хотел рассказать мне свой сон.
Смех Дина оборвался.
- Он был плохой, - сказал мальчик.
- О Сэмми? Или о твоем папе?
- О папе.
Джим кивнул. Он уже знал многое. Если сон был о Джоне, там появлялся Демон. Когда Дину снился Сэмми, там почти всегда был огонь.
- Ладно. И что случилось?
Дин не ответил. Джим ждал. Когда тишина слишком затянулась, он начал сам.
- Я подумываю начать с истории о той закусочной. В воскресенье. Просто чтобы завладеть их интересом, понимаешь? Начать с чего-то горяченького, как я однажды сделал, когда заговорил о стрижке волос.
- Вы никогда не были хорошим примером для юных впечатлительных умов, - заметил Дин.
- Я? Проклятье. И все-таки должно сработать, - раз Дин молчал, значит, он еще не был готов говорить. Он смог объявить, что случилось, но не был готов говорить об этом. Так что им придется поговорить о чем-то еще. - Что ты думаешь об этой истории? Может, мне пропустить все эти штучки со сладким сиропом? Или в них и есть смысл, раз это проповедь о похоти?
- Папа сказал, что на самом деле этого никогда не происходило, - заметил Дин.
- И откуда он знает, что ты об этом знаешь, если ты не говоришь ему то, о чем я рассказываю? - ввернул Джим.
- Сэмми проболтался, - легко сказал Дин.
- А кто сказал Сэмми?
- Я хотел вас проверить.
Джим, усмехаясь, покачал головой. Этот маленький чертенок был так похож на своего отца, что порой Джим начинал бояться за моральную стойкость женского населения сорока девяти штатов. Ну и Гавайев, конечно.
- Он сказал, что вы даже не были знакомы, когда ему было восемнадцать, - добавил Дин.
- Детали, детали. Уверен, что-то подобное случалось с твоим папой не раз в его жизни.
Вообще-то история основывалась на реальности. Только вместо сиропа было кокосовое молоко. И произошло это не в Тускалузе, и не когда кому-то из них было восемнадцать. И Дин не слышал даже половины подробностей того, что случилось, когда они провели ночь в пустыне и когда проклятый холод и Джон только и смогли удержать Джима от того, чтобы растерять большую часть своей крови. Может, он не знал и трети деталей. Трети деталей, которых Джим помнил. Остальные его воспоминания, как он понял позже, были ложью.
Джон всегда был чертовски хорошим обманщиком. Очень изобретательным и очень убедительным, когда хотел этого.
- Не знаю, - сказал Дин. - Он не большой любитель таких вещей. Могу поспорить, он даже никогда не делал такого ни с кем, кроме мамы.
Джим рассмеялся.
- Мальчик, и ты считаешь, что знаешь своего отца?
- Он сказал мне однажды, что у них с мамой никогда не было секса.
- Правда? Тогда как он объяснял вас с Сэмми?
- Пытался свалить все на аиста. Сказал, что это может звучать как полная чушь, но в мире много странного, и он видел большую его часть, так что я должен поверить ему на слово.
- Сколько тебе было лет?
- Не знаю. Семь. Может, восемь.
- Ты спросил своего папу о сексе, когда тебе было семь?
- Он забрал его душу, - неожиданно сказал Дин. - Он отправит его в ад, и папа никогда не увидит маму снова.
Разговор с Дином всегда напоминал Джиму езду по незнакомому городу на полной скорости: никогда не знаешь, где попадешь в тупик и врежешься в стену. Джим облокотился на стол, пытаясь разобраться, где разговор пошел в другую сторону и что это значит.
- Хорошо. Что еще?
- Он может это сделать? - спросил Дин.
- Сделать что? Забрать душу?
- Да.
Джим задумался, прежде чем ответить что-либо. Он знал, что сказать большинству детей. Но еще лучше он знал, что с Дином это не пройдет.
- Возможно, - сказал он в конце концов. - Твой папа сам предложил свою душу?
- Да.
Дин произнес это почти шепотом. Джим прикрыл глаза.
- По-моему, Джон никогда бы такого не сделал, - сказа он после паузы. - Твой старик любит нарушать правила, но он не глуп. Вернее, не настолько глуп, чтобы сделать такое.
- Он заключил сделку, - сказал Дин.
Джим провел рукой по лицу. Он очень старался, чтобы его голос прозвучал обычно, когда он спросил:
- Сделку о чем?
- Обо мне.
- Ты тоже был в аду?
Дин не ответил.
Джим ждал.
- Думаю, я умер, - наконец сказал Дин.
- В твоем сне? - спросил Джим, чтобы напомнить Дину, что они говорят не о том мире, где живут они сами, а о том, где живут их страхи.
- Да. В моем сне. По-моему, это сделка, чтобы вернуть меня обратно.
- Что тебя убило?
- Я не знаю.
- Ты должен знать такие вещи, ведь так? - спросил Джим. - Хочу сказать, что если ты умер в своем сне, а отец продал душу, чтобы вернуть тебя назад, ты должен знать, кто тебя убил, разве не так?
Может, это и не было разумной причиной для других, но не для Дина.
- Да, - ответил Дин после паузы. - Наверное.
- Так что тебя удило?
- Может Он это сделать? - Дин скорее спрашивал, чем отвечал на вопрос Джима. - Может Демон отправить его в ад, где он никогда не увидит маму?
- Нет, - сказал Джим.
Дин умолк. Он не говорил ничего почти две минуты. Джим позволил тишине остаться ненарушенной.
- Он не может? - в конце концов спросил он.
- Нет.
- Почему нет?
- Потому что это всего лишь сон.
Дин согласился:
- Хорошо, но если бы это не был сон? Если бы он действительно заключил сделку, то Он отправил бы его в ад, где он никогда бы не увидел мама?
- Нет.
- Почему нет?
- Потому что это просто сон, Дин!
- А если это не сон.
- Но это был сон, - настойчиво добавил Джим. - Разве нет?
Дин согласился опять:
- Да. Конечно.
- Так о чем ты на самом деле хотел меня спросить?
- Я не знаю.
- Ты хотел спросить, что будет, если твой отец это сделает?
- Я не знаю, - опять сказал Дин.
- Ты об этом хотел меня спросить?
- Я не знаю.
После полуминутного молчания Джим сказал:
- Так что там об аисте? Ты на это купился?
- Нет, - голос Дина был таким тихим, что Джим едва слышал его. - Я знал, что он врет, так что я просто притворился.
- Откуда ты знаешь?
- Он же не стал бы, да?
- Не стал бы врать тебе?
- Не стал бы делать этого. Не стал бы продавать душу. Ведь так?
- Да, Дин, - солгал Джим. - Не стал бы.
- Нет, он именно так и сделает, - Дин почти перебил Джима. Его голос вдруг стал грубым и резким. Казалось, что ему в два раза больше лет. Не тринадцать, а все двадцать шесть. Голос звучал так, будто это говорит взрослый мужчина, которому надоела та чушь, которую несет Джим. - Если он решит, что это единственный выход, он так и сделает.
Джим не знал, что на это ответить, так что он просто молчал.
- Ведь так? - потребовал Дин.
- Нет, - опять соврал Джим. - Я, правда, не думаю, что он так поступил бы.
- Вы что не знаете моего отца?
Джим крепко сжал трубку, молясь, чтобы его голос звучал ровно.
- Он любит тебя, Дин. Но не думаю, что он пошел бы на такое.
- Но ради меня он поступил бы так, да?
- Нет, даже ради тебя, - Джим снова лгал.
На этот раз Дин вдруг поверил ему. Он поверил ему, потому что Джим всегда был лучшим обманщиком, чем его отец. Голос Дина опять переменился, тринадцатилетний подросток вернулся.
- Он так не поступит?
Теперь ему нужна была только уверенность, а не варианты.
- Нет, не поступит.
- Потому что он меня любит?
- Именно.
- Потому что он знает, что я не хочу этого, да? - голос Дина сорвался. Все-таки что-то недетское слышалось в этом звуке. - Потому что я не хочу. Если бы он так сделал, это убило бы меня, пастор Джим. Убивало бы меня каждую секунду.
- Он знает это, - сказал Джим устало.
- Вы уверены?
- Да, Дин. Я уверен.
- Может, вы скажете ему как-нибудь?
- Скажу ему?.. - Джим потерял предмет разговора.
- Скажете ему, что я не хочу. Скажете, то это убило бы меня, поэтому он не должен так поступать, даже если решит, что это единственный выход, - сейчас Дин казался пятилетним малышом. Его голос звучал точно так же, как когда он впервые разговаривал с Джимом после смерти Мэри. Тогда Дин сказал ему: «Я ненавижу Бога. Я ненавижу Его. И папа Его ненавидит».
- Если ты так хочешь, я скажу ему, - ответил Джим.
- Хочу. Если вы ему скажете, может, он прислушается.
- Ты не хочешь говорить ему сам?
- Нет.
- Почему?
- Не знаю. Просто не хочу.
- Ты не думаешь, что он к тебе прислушается?
- Он соврал мне, - тихо ответил Дин. - Он сказал, что никогда не сделает так. Но он лгал. Он просто сказал так, но на самом деле так не думает. Он всегда так делает. Говорит то, что считает, я хочу слышать, а потом делает все так, как я и думал. Но ведь с вами он так не поступает, да?
- Да, - мягко сказал Джим. - Только иногда.
- Но не часто, - продолжил Дин. - Не так часто, как со мной.
Потом он помолчал и добавил:
- Ведь так?
- А он знает, что тебе снятся такие вещи?
- Нет. Не рассказывайте эту часть, ладно? Просто скажите, чтобы он никогда не заключал сделок. Скажите ему так, будто вы знаете, что он может так поступить.
- Что это значит, Дин?
- Ну будто вы точно знаете.
- Я точно знаю?
- Будто вам Бог сказал, - пояснил Дин.
- О. Вот как. Ладно.
- Вы знаете, что я хочу сказать.
- Вообще-то не уверен.
- Вы могли бы ему сказать, что это у вас был сон, - Дин говорил так, будто приготовился заранее. - Вам все это приснилось, и вы хотели бы убедиться, что он не будет делать такие глупости.
- Я мог бы так поступить, - согласился Джим. - Конечно, это ложь, но я мог бы.
- Лгать можно, если на то есть хорошая причина, - пояснил ему Дин.
Джим слегка улыбнулся.
- Точно. Кто тебе такое сказал?
- Вы.
- Я? Не помню.
- Вы сказали, что я могу врать, если ложь идет не от сердца, - напомнил Дин.
- Когда я такое сказал? - спросил Джим, хотя точно помнил.
- После того, как я сказал, что ненавижу Бога. Вы ответили, что я могу врать, но я никогда не должен говорить такого от сердца.
- Я не помню, - солгал Джим.
- Конечно, помните. Видите? Вы врете прямо сейчас, так что можете обмануть и папу. Вы можете рассказать ему о сне, не упоминая меня.
- И ты хочешь, чтобы я это сделал?
- Да.
- Когда?
- Сейчас.
- Прямо сейчас? Ночью?
- Ага. Вы же знаете, где он?
- Да.
- Тогда позвоните ему сейчас, ладно?
- Почему сейчас?
- Из-за дела, над которым он сейчас работает.
Тон, с которым Дин сказал это, пробрал Джима до костей и оставил слабость в ногах.
- Из-за дела, над которым он работает прямо сейчас? - переспросил он. - Заключает сделку с Демоном?
- Да. Может, он этим прямо сейчас и занимается. Может, поэтому мне и приснился сон?
- С чего бы ему сейчас заключать сделку? - попытался понять Джим. - Ты же не умираешь, так? У него нет причин заключать такие сделки.
Дин не ответил.
- Правильно? - поторопил его Джим.
- Он может это сделать на будущее, - ответил Дин. Это было сказано с настойчивостью тринадцатилетнего, который все еще боится тех страхов, что напугали его в четыре года. - Он ведь может подумать о том, что может произойти. И он сделает, если решит, что так надо. Вы же знаете.
Дин был прав. Джон действительно мог проделать что-то подобное. В животе Джима все сжалось. Он почувствовал тошноту. В голове застучало, когда он подумал о том, как же чертовски хорошо этот мальчик знает своего отца.
- Он же сейчас в Салине? Женщина в белом, да?
- Я не знаю.
- Разве не это он тебе говорил?
- Да. Именно так он и сказал. Но он соврал. Он всегда лжет, пастор Джим, - в телефонной трубке было слышно судорожное дыхание Дина. - Ведь Салина рядом с Лоуренсом. Меньше двух часов езды. Может, он и не в Салине вовсе. Может, он уже в Лоуренсе, может, он Его уже нашел. - С каждым словом становилось слышно, что Дин близок к панике. - Может, он потому и поехал туда. Чтобы найти Его. И он сейчас с Ним. Заключает сделку. Он может делать это прямо сейчас, поэтому вы должны позвонить ему и сказать, потому что вы пастор, вы знаете.
- Дин, - прервал его Джим, подражаю тону Джона. - Просто остановись. Расслабься. Успокойся.
Он понимал, что сейчас разговаривает с сыном Джона так, будто мальчик - солдат, а не ребенок, проснувшийся в ужасе от того, что он мог забыть насыпать защитные линии из соли. В ужасе, который начался с простого плохого сна и рос до тех пор, пока он не решился позвонить единственному человеку, которому мог звонить, когда отца не было рядом.
- Просто успокойся, - повторил Джим, стараясь, чтобы это прозвучало не как приказ, а как совет.
- Я спокоен, - ответил Дин. Но это было не так. - Я просто хочу, чтобы вы ему позвонили, хорошо? Позвоните ему, пожалуйста. Позвоните и скажите, чтобы он ничего такого не делал.
Джим мечтал бы оказаться в эту секунду ближе. Хотел бы жить настолько близко, чтобы сесть в машину и поехать к Винчестерам. Чтобы просто сесть рядом с Дином и успокоить его, прогнать панику и страхи. Но он был всего лишь голосом в телефонной трубке. Голосом, который мог походить на голос его отца, но не больше.
- Ты просто позволил своему воображению взять над собой верх, - проговорил Джим. - Не дай сну напугать тебя, Дин.
- Может, это был не просто сон, - шепнул Дин.
- Но ведь это именно просто сон, - напомнил ему Джим. - Ты сам так сказал, да? Ты сказал, что видел плохой сон.
- Может, это было кое-что еще, - тихо сказал Дин. - Может, предупреждение или что-то такое. Может, мама хотела меня предупредить.
Джиму показалось, что на него вылили ведро ледяной воды. Он почувствовал, как кожа покрылась мурашками, а волосы встали дыбом.
- Почему ты так сказал? - спросил он.
- Потому что, может, так и было. Ведь такое может быть, да? Так что...
- Во сне была твоя мать? - спросил Джим.
Но Дин не обратил внимания на вопрос.
- Может, она пыталась предупредить меня. Может, она хотела сказать что-то. Может, она пыталась рассказать о том, что он собирается продать душу Демону, будто я должен остановить его, должен остановить его прежде, чем он попадет в ад. Такое могло произойти? Может, так и было.
Тишина, которая повисла, когда Дин перестал говорить, была такой осязаемой, что Джим не мог заставить себя разрушить ее.
- Может, так и было, - повторил Дин, в голосе слышалась паника.
- Твоя мать была во сне? - спросил Джим второй раз.
- Может, так и было.
- Дин, - он опять воспользовался голосом Джона. Он не хотел этого, но так получилось. - Она была в твоем сне?
- Может быть, - шепнул Дин.
- Что значит "может быть"?
- Думаю, это была она, - в голосе Дина звучало отчаяние, будто он сказал что-то, чего не должен был говорить, что-то, что он боялся произнести вслух.
- Что ты мне не рассказываешь? - спросил Джим.
- Может, это не был сон, - снова заговорил Дин. - Может, это была она сама. Такое же может быть? Она может быть здесь, пастор Джим?
Джим вскочил, сердце глухо стучало в ушах.
- Ты на всех входах насыпал соли, Дин? - потребовал он.
- Это не был демон, - тихо сказал Дин. - Я бы знал, если бы это был демон.
- Соль, - напомнил Джим, сжав телефон так крепко, что у него заболела рука.
- Да. Я всегда посыпаю входы солью. Но это был не демон. Может, это она. Такое могло быть?
- Что ты видел? Что именно ты видел?
- Я видел ее. Думаю, это была она. Думаю, я видел ее.
- Она говорила с тобой?
- Она сказала, что он в аду, - это было произнесено на одном дыхании, будто кто-то, наконец, дотянулся до него и вырвал слова из самых легких. И теперь, когда рана открылась, остальные слова хлынули из него, будто кровь в той пустыне в холодной ночи, где каждое мгновение превращалось в вечность, когда Джон Винчестер грубо врал себе, что сможет помочь лучшему другу выжить на этом влажном, красном песке.
- Она сказала, что он в аду, и это моя вина. Она сказала, что это моя вина, пастор Джим. Она сказала, что он сделал это для меня, значит это моя вина, ведь так? Она сказала, вот почему он это сделал. Она сказала, что он сделал это для меня, и поэтому он в аду. Может такое произойти? Может она явиться сюда и говорить со мной? Как она могла пересечь линии из соли? Если это действительно была она, она ведь не смогла бы пересечь соль, так? Могло такое случиться, пастор Джим? Могло? Могло?
Джим закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Он чувствовал, что молится, когда спросил:
- Ты спал, Дин? Ты спал, когда увидел ее?
- Думаю, да. Может быть. Я не знаю. Я смотрел телевизор и уснул. Думаю, я спал.
- Когда это произошло?
- Перед тем, как я вам позвонил.
- С тех пор ты что-нибудь еще видел?
- Нет.
- Где Сэмми?
- С ним все хорошо. Я проверял. Первое, что я сделал, это проверил Сэмми.
- Где он сейчас?
- В своей комнате.
- А где ты?
- Сижу у его комнаты. Но здесь ничего нет. Я проверил ЭМП, здесь ничего нет. Но я видел ее, пастор Джим. Думаю, я видел ее, потому что я чувствовал ее.
- Чувствовал?
- Да. Ее запах. А потом она загорелась. И я почувствовал запах огня.
- Пахло огнем? Ты проверил, нет следов серы?
- Она была на потолке, - Дин запнулся. - Я проснулся, а она - на потолке.
- Сера, Дин! - рявкнул Джим. - Есть следы серы?
- Нет, я проверил везде. Здесь ничего нет. Ни серы, на изменения ЭМП. И все линии соли на месте, так что это, должно быть, был сон, да? Ведь так?
Джим начал отвечать, но Дин прервал его:
- Подождите. Я что-то слышу.
- Что слышишь? - потребовал Джим.
- Подождите минутку.
- Не отходи от телефона, мальчик, - крикнул Джим.
- Все хорошо. Думаю, это папа. Подождите минутку.
Эти шестьдесят секунд молчания на том конце трубке показались Джиму вечностью. Он даже не заметил, что задерживал дыхание, пока не услышал голос Дина.
- Папа дома. Я вам перезвоню.
Дин отключился. Тишина на том конце трубки убивала. Он была такой внезапной, такой абсолютной, такой ужасающе совершенной.
- Сукин сын, - прошипел Джим, нажав на кнопку отбоя, и начал набирать номер, который знал сердцем.
Телефон прозвонил сорок шесть раз, прежде чем Джон снял трубку.
- Джим? - спросил он.
Джим чуть не упал, услышать этот голос было таким облегчением.
- О, спасибо Господи, - он просто свалился обратно на стул.
- Да, - сухо сказал Джон. - Я тоже рад услышать твой голос. Знаешь, давай я перезвоню. Минут через десять, ладно?
- С Дином все нормально?
- Да. Думаю, это был просто сон.
- Десять минут, - согласился Джим. - Чуть дольше, и я пошлю за тобой ангелов мщения, чтобы они пнули твою задницу.
- Приятно знать, - ответил Джон, и телефон опять отключился.
Через двадцать три минуты телефон все-таки зазвонил.
- Ждал твоих ангелов, но они так и не пришли, - сказал голос Джона, когда Джим снял трубку.
- Еще придут, - пообещал Джим. - Когда ты их меньше всего будешь ждать. Так что случилось?
- Ему просто приснился сон. Один из кошмаров. И хорошенько напугал его.
- Дин даже не дергается, когда видит вещи, которые напугали бы и меня, - заметил Джим. - Как может "просто сон" испугать его?
- Даже не знаю, - признался Джон. - Но именно так и было. Здесь ничего нет. Ни следа сверхъестественного.
- Ничего?
- Ничего. Я дважды проверил, и даже провел пару очищающих ритуалов, просто чтобы убедиться. Дом даже не дернулся. Да и соли здесь достаточно, чтобы убить и человека, не то что тварь. Он насыпал три линии на каждое окно в комнате Сэмми и еще вокруг кровати. Нарисовал защитные знаки на всех стенах. Правда, забыл о поле и потолке, но я уже постарался с фундаментом и крышей, так что ничего не сможет к нам вломиться. Не помню, говорил ли я ему, но это и не имеет значения. Важнее то, что он все проверил, а потом еще раз перепроверил, просто на всякий случай. Именно так я и учил его. Он сделал все в точности, как я учил.
- Тогда что произошло? Что это было? - спросил Джим.
- Не знаю. Он смотрел фильм и уснул, а проснувшись, решил, что видит горящую Мэри.
Странная волна прокатилась по Джиму:
- Какой фильм?
Джон колебался.
- Есть один, - ответил он после долгого молчания.
Джим почувствовал, как его кожа, только начавшая теплеть, вдруг опять похолодела.
- А ты не думаешь, что это был знак?
- Думаю, это знак того, что он знает, какой фильм я смотрел той ночью, и это заставило его задуматься о матери и огне, - вернул Джон. - Именно поэтому она ему и приснилась. Поэтому и сон был плохим.
- Он сказал, что чувствовал ее запах.
- Я всегда чувствую ее запах в своих снах, Джим.
Джим задумался, прежде чем ответить:
- Так ты считаешь, что это был просто сон?
- Да. Точно. Если бы было что-то другое, остались бы следы. Изменения ЭМП. Сажа на потолке, сера на кровати, что-нибудь.
- Где он сейчас?
- В моей комнате. Вместе с Сэмми. Будут сегодня спать со мной, просто для надежности.
- Ты занимался Женщиной в белом? - вдруг спросил Джим.
Колебание Джона выдало его.
- Значит, он был прав, - хмыкнул Джим. – Ты искал Демона.
- Кто прав?
- Дин. Он сказал, что тебе нужен Демон. И он был прав.
Джон тихо выругался.
- Мне не нужен был Он, - голос Джона звучал угрюмо. - Просто кое-какие поиски. Я встречался с Миссури, чтобы проверить пару слухов.
- Почему ты ему не сказал?
- По той же причине, что и тебе.
Джим посмотрел на распятие на стене. Почему-то этот взгляд не дал ему успокоения.
- Нашел что-нибудь?
- Нет. Постоянная нехватка времени. Слушай, я собираюсь идти. Дин все еще напуган, хочу поговорить с ним, если он захочет.
- Он рассказал тебе, о чем сон? - спросил Джим.
- Да. Рассказал. Он опять видел ее в огне. Сказал, что она была на потолке... - голос Джона сбился, он остановился на мгновение, потом продолжил: - ... ну и все прочее. Чертов Демон. Каждый раз, когда я думаю, как сильно ненавижу Его, случается что-нибудь подобное. Кажется, будто часть моей ненависти выплескивается из меня. Раньше я думал, что Дин этого не замечает, но теперь не уверен. Если он замечал это, может, его сознание просто не справлялось, когда защита спадала.
- Он рассказал тебе о сделке, Джон?
Джон ответил не сразу.
- Сделка? - переспросил он, наконец. - Нет. Он не упоминал ни о какой сделке.
Джим кивнул.
- Хорошо. Нам с тобой потом надо будет поговорить, но не прямо сейчас.
- Что за сделка? - нажал Джон.
- Я тебе потом расскажу. А сейчас иди и поговори с Дином. Скажи ему, что я буду рад, если он решит заглянуть на мою проповедь с воскресенье.
- Проповедь? И о чем будет лекция? О снах?
- О похоти, - ответил Джим. - И это не лекция, а духовное наставление.
- Да. Точно. С какой стати ты решил выбрать похоть? Неделя смертных грехов или что-то в этом роде?
- Сначала собирался остановиться на стандартном огне и сере, - пояснил Джим. - Но твой сын вдохновил меня, так что я решил немного изменить расписание, отодвинуть огонь и серу на потом, и остановиться на похоти. Думаю, надо будет сделать открытки и все такое. Может, покажут по местному ТВ.
- Мой тринадцатилетний сын вдохновил тебя на лекцию перед прихожанами о похоти? - фыркнул Джон, это звук был чем-то средним между смехом и удивлением. - Во имя любви Господа, только не уточняй, потому что я не хочу знать.
- Он считает, что у тебя никогда не было секса ни с кем, кроме Мэри, - заметил Джим. - Или, как он сказал, ты никогда не делал "этого" ни с кем, кроме Мэри.
Джон опять фыркнул:
- Не знаю, где он набрался таких мыслей. Уверен, что я говорил ему, что мы с Мэри никогда не занимались сексом, - потом, будто это только что пришло ему на ум, он тихо спросил: - Ты не рассказывал ему что-нибудь не из школьной программы? Потому что если я услышу случайный разговор о кое-каких развлечениях, о которых ему рано знать, твой воротничок не спасет тебя от серьезной взбучки, Джим. Особенно, если ты заикнулся о той неделе на Гавайях.
- Ты отправишься в ад, если будешь угрожать Божьему агнцу, - сказал мягко Джим.
- Ага, вот если я когда-нибудь обижу одного из них, то и буду волноваться. А сейчас просто запомни, что я сказал насчет взбучки, если ты начнешь раскрывать секреты тем, кому не надо знать. Я позвоню тебе завтра, когда мальчики уйдут в школу. Часа в три, я думаю.
- Лень - тоже один из смертных грехов, - сказал Джим. - Надо будет рассказать об этом в очередное воскресенье, если захочешь, можешь прийти.
- Мне лень, - ответил Джон, а потом более серьезно добавил: - Вообще, я хотел сказать, спасибо, что поговорил с ним. Хорошо, что у него есть, с кем можно поговорить. Ну кроме меня. И кому можно позвонить в два часа ночи, если ему что-то взбредет в голову, а меня не будет рядом. Я благодарен за это. Благодарен, что ты не заставил его чувствовать, что он делает что-то не так.
- Да уж, значение сна переоценивают. Я за всю неделю спал часов шесть и чувствую себя нормально.
- Шесть часов? Ах ты лентяй! Клади трубку и иди спать, а я пойду, поговорю с этим мальчишкой.
- Он - хороший мальчик, Джон, - сказал Джим успокаивающе. - Будь с ним помягче сегодня, ладно?
- Хорошо, я подумываю отшлепать его. Слегка.
- Ты знаешь, что я хотел сказать, - ответил Джим.
- Да, знаю. А ты знаешь, что мне не надо этого говорить. Я видел его глаза, когда он выскочил через входную дверь. Черт, он чуть не сломал мне ребра, когда обнял меня. Может, иногда я и веду себя как засранец, но я не собираюсь наказывать сына только за то, что он не подумал хорошенько, когда представил свою мать на потолке. И не собираюсь напоминать ему об этом. Я знаю, когда надо просто приказать заткнуться, а когда обнять, Джим. Может, я и забыл большую часть из того, чему Мэри пыталась меня научить, но только не это... И я этого никогда не забуду. И пошел ты со своими намеками.
- Я ни на что не намекаю, - тихо сказал Джим.
- Черта с два. А теперь, если ты не против, я собираюсь поболтать с малышом и убедить его, что он не станет девочкой, если проспит ночь в одной кровати со своим стариком. Скоро он будет в таком возрасте, что уже не купится на такое. Если бы это зависело от меня, его кроватка все еще стояла бы в углу. Но он растет. Похоже, он считает себя почти мужчиной и хочет, чтобы к нему так и относились, когда позвонил доброму священнику посреди ночи, который не смог ему отказать.
- Первое, что он сделал, - это проверил Сэмми, - проговорил Джим. - Потом осмотрел все линии соли и обошел всё с детектором ЭМП. Только тогда он позвонил.
- Он знает протокол.
- Если бы хоть половина морпехов, с которыми мы служили, внимательны, как твой сын, мы не смогли бы пройти ни один металлодетектор в аэропорту.
Джон какое-то время молчал, потом сухо сказал:
- Ты просто болтаешь, священник? Или хочешь мне что-то сказать?
- Я просто болтаю.
- Он сидел у двери Сэмми с моим пистолетом, - заметил Джон. - Малышу приснился один из тех снов, которые я привык топить в бутылке Джима Бима первые два-три года. Но он отвечает за то, чтобы охранять спальню своего младшего брата, просто на всякий случай. Я думал, ты знаешь меня лучше, если считаешь, будто я не замечаю этого. Будто я не ценю этого.
- От тебя не убудет, если ты скажешь ему об этом один раз.
- Я уже говорил.
- Так много слов, Джон. Причем тех слов, которые ты предпочитаешь не говорить вслух.
- Да, да, всё знаю - пробормотал Джон. - Еще я поцелую его в макушку. И, может быть,
Будь построже на своей проповеди о похоти, пастор. Не хотелось бы, чтобы твои прихожане посчитали наше обнимание за один из семи смертных грехов.
Джон бросил трубку, прежде чем Джим успел ответить.
И Джим должен был сказать ему за это спасибо: отключиться - очень хороший способ закончить разговор. По крайней мере, если ты - Джон Винчестер, и если ты пытаешься отблагодарить своего друга за то, что тот сделал что-то для твоего сына, чего ты сам сделать не можешь.
Тогда в пустыне, когда он чувствовал, как руки начинают неметь, а кровь, наверняка, вытечет раньше, чем вертолет найдет их, не было лучше человека на всей планете, чем тот, кто пять часов поддерживал в Джиме Мерфи жизнь, подробно рассказывая, каково на вкус и наощупь тело женщины, облитой кокосовым молоком, и о многих других захватывающих глупостях. В такие минуты, на краю жизни и смерти, ты задумываешься о том, что если бы ты только смог показать своим сыновьям верный путь, если бы только ты смог спасти их о той мерзости, что убила их мать, ты бы сделал это, не раздумывая. Но все идет по-другому, потому что ты не знаешь этого единственного правильного пути, который бы защитил их от того, чего ты сам не можешь остановить. И неважно, что ты знаешь или что ты умеешь, Джон всегда оставался тем, что он есть.
Отцом, который так боится потерять своих детей, что продаст душу, чтобы спасти одного из них, если придется.
И так и будет. Джим до боли ясно видел, что именно так и будет.
Он взглянул на распятие на стене и изо всех сил взмолился, чтобы изменилось то будущее, которое увидел тринадцатилетний мальчик. Джон мог считать - и, видимо, действительно считал - произошедшее сегодняшней ночью не больше, чем сном, не больше, чем простым проявлением детских страхов, самого дикого ужаса его сына, все было не так.
Джим чувствовал, что это не так.
Здесь было нечто большее. Божественное знамение, предвестие того, что будет.
Некоторые охотники полагались на оружие, доказательства, следы, по которым они могут идти, знаки, которые они могут измерить с помощью детектора ЭМП, запах серы, который принес ветер. Джон - из таких охотников.
И Джим был таким. Двадцать лет назад. С того времени он понял, что оружие может промазать. Улики - оказаться неверными. Следы - завести не туда. А знаки - не всегда значат то, что мы думаем.
Он научился этому, лежа на кровавом песке, слушая болтовню своего лучшего друга, умирая, пока Джон Винчестер делал все, чтобы он остался в живых. Той ночью у Джима было собственное видение. Конечно, он не видел свою мать в огне на потолке над кроваткой младшего брата. Скорее, он увидел человека, которого считал своим братом, в вечном адском пекле за то, что тот совершил сделку, которая станет концом для всего, что он любит. Так сказал ему Ангел.
Ангел в его видении был женщиной в белой одежде. Он никогда раньше не видел, чтобы кто-то улыбался с такой добротой и всепрощением. Она просила его выжить, изменить всё, рассказать его брату и заставить его послушаться. Она сказала, что послана ему как знак. Она сказала, что он поймет, когда объяснить Джону, что его сделка с Дьяволом станет дорогой в ад для его сыновей, как и для него самого.
Джим узнал ее - или женщину, которая выглядела, как она - когда Джон познакомил их и попросил быть шафером на свадьбе, потому что для этого нужны лучшие друзья, ведь так?
Вот, для чего нужны лучшие друзья.
Сейчас он подумал о том, что Мэри была его знаком. Он понял это и тогда, увидев ее, узнав ее. Тогда надо было рассказать, что прошептал ему на ухо Ангел, когда Джон бесконечно выдумывал истории в отчаянной попытке удержать Джима в сознании. Но он промолчал. И иногда Джима мучила уверенность, что если бы он все-таки рассказал, возможно, Мэри была бы еще жива.
Но она мертва. Теперь Джим знал и другое: Ангел являлся не для того, чтобы предупредить его о Демоне. Он показался, чтобы предупредить его о Джоне. О силе любви и о том, как эта сила повернется против него. Как она предаст его.
Как она предаст его сыновей.
Джим склонил голову, бормоча заклинания, которые церковь не одобрила, если бы знала, что он использует их. Он взывал к высшим силам, он молился Богу, единственному, Который мог дать ему ответы.
Который сказал бы ему, что делать, сказал бы ему, как спасти их.
Спасти Джона. Спасти Дина. Спасти Сэмми.
Джим молился, пока рассвет не взломал горизонт, и в своей памяти он услышал звук лопастей вертолета, разорвавший небо надо пустыней. Он помнил, как с каждым биением сердца за те пять часов душа пыталась оставить его тело. Тогда он узнал силу воли Джона Винчестера. Он узнал, что Джон может сделать и сделал бы, чтобы спасти кого-то.
Джим поднял глаза в поисках знака. Она была здесь, в этой комнате, рядом с ним, она горела на потолке, и он чувствовал запах ада, серы и судьбы.
- Скажи ему, - прошептала она. - Скажи ему сейчас.
Джим схватил телефон и набрал номер Винчестеров.
Джон ответил сонным голосом:
- Да?
- Нам надо поговорить, - быстро ответил пастор.
- Джим?
- Вставай, иди в другую комнату и закрой за собой дверь.
- Да пошел ты. Я позвоню, когда мальчики будут в школе.
- Нет, Джон. Сейчас. Нам нужно поговорить сейчас.
Голос Джона изменился. Он стал ясным и резким, насколько это позволял шепот:
- Почему? Что случилось? С тобой все нормально?
- Все хорошо, Джон. Просто пришло время.
- Время для чего?
- Время открыть секрет, который я хранил почти двадцать лет.
- Какой секрет?
- Вставай, иди в другую комнату и закрой за собой дверь, - опять приказал Джим.
- Это о Дине? - спросил Джон.
Джим слышал скрип кровати, шаги Джона по комнате, закрывающуюся дверь, чтобы сыновья не услышали то, что хочет ему сказать лучший друг.
- Нет, Джон, - ответил Джим. - Не о Дине. Это о Сэмми.
Конец
